Сайт выпускников ИВАТУ, ИВВАИУ, ИВАИИ.
НА ГЛАВНУЮ МОЙ ПРОФИЛЬ ФОТОАЛЬБОМы ФОРУМ ЗАКАЗ СИМВОЛИКИ ЛИЧНЫЙ СОСТАВ НОВОСТИ ВИДЕО НЕКРОПОЛЬ

     Навигация
· Главная
· FAQ
· Journal
· Web_Links
· Архив новостей
· Календарь событий
· Личные сообщения
· Личный состав
· Мой аккаунт
· Наши Дни рождения
· Наши фотографии
· Новости
· Обратная связь
· Опросы
· Рекомендовать нас
· Форум
· Фотогалерея
· Энциклопедия

     Поиск



 Иркутское ВВАИУ (ВИ): Кто будет начальником училища завтра?

Статьи ИВАТУшниковнаписал "Несколько лет тому назад, при осмотре одного из помещений бывшего магазина, которое наша фирма приобрела для своих нужд, среди мусора мне на глаза попалась пыльная, но совсем новая книга не читанного доселе мной автора - Анатолия Николаевича Томилина - Бразойля, как выяснилось довольно известного питерского писателя. Называлась книга Жизнь и судьба Федора Соймонова. Л., "Советский писатель", 1991. (Роман-хроника о навигаторе и гидрографе Федоре Ивановиче Соймонове, славном вице-адмирале русского флота.) Повествование в этой книге относилось к послепетровским временам, но в то же время включало в себя некие отрывки – «прибавления» - воспоминания и размышления самого автора. Первым читал эту книгу мой отец и он обратил внимание на изложенное в «прибавлениях». Давайте вместе прочитаем небольшие выдержки из них.

"КТО БУДЕТ ЧАПАЕВЫМ ЗАВТРА?
Кончался август 1937-го. Бежали, летели последние денечки перед школой. В клубе части, которой командовал мой отец, в очеред¬ной раз «крутили Чапаева». И конечно, главной игрой у нас — пацанов — была жизнь и бессмертные приключения легендарного комди¬ва. Играя, мы непрестанно ссорились: кто на какую роль может претендовать. Чапаевцев хватало всегда, а вот в кадрах беляков ощущался постоянный дефицит. Но без конкретных врагов настоящей войны не бывает, даже «понарошку», даже в игре. Бой с собственной тенью не вдохновляет даже в спарринге.

В конце концов мы все договорились, что Чапаевым будет каждый по очереди. Но прежде он должен обязательно пройти нена¬вистные всем роли белых генералов. Только таким образом можно было заставить кого-то из нас, хоть ненадолго, надеть маски врагов революции. В тот памятный для меня день, презренный холуй иностранных интервентов генерал Каппель лежал в засаде на краю канавы, огибающей хорошо знакомое поле турнепса, принадлежащее подсобному хозяйству части, и грыз корнеплод. За соседним бугром его лучшие офицерские отряды ждали красных разведчиков, которых должны были взять в плен. После «страшных пыток» стойких пленников, приговоренных к расстрелу, доблестные чапаевцы, конечно, освободят, а каппелевцев разгромят наголову... Белым генералом по жребию был я. А сопливые двойняшки-семилетки Вовка и Сережка Голышевы, которых мы принимали в игры только на самые распоследние роли, представляли собой отборные белогвардейские части... Я лежал, повернув фуражку козырьком назад, доедал турнепс и мечтал о завтрашнем дне. Завтра — мой звездный день, моя очередь быть легендарным комдивом! Дома я уже припрятал на завтра от маминых глаз старенькое пальтецо, перешитое из отцовского френча. Набро¬шенное на плечи и застегнутое на одну пуговицу у горла, оно послужит отличной чапаевской буркой. За книжной полкой стояла сабля, прекрасно выструганная из доски, отодранной от некоей общественной постройки. В мастерских я видел банку с остро пахнущей серебряной краской, которой курсанты-летчики подкрашивали учебные самолеты и двигатели. А я выкрашу ею чапаевскую саблю... В кустах, покрывавших противоположную сторону канавы, кто-то шел, ломился не разбирая дороги. Треск разносился далеко вокруг. Я позлорадствовал: «Погодите, завтра я вам покажу, как бесшумно надо ходить в тылы к белякам, как надо уметь быть неуловимым...» А сейчас мы их возьмем в плен. Не оборачиваясь, я позвал шепотом:
— Вовка, Серега...
Никто не откликнулся. Я осторожно посмотрел через плечо. За кочкой, где еще совсем недавно торчали стриженые макушки близнецов, было пусто. «Вот гады! Опять домой удрали...» Пользуясь своей незаменимостью, малышня ни во что не ставила железную дисциплину игры и смывалась домой, когда хотела. «Гадство!» Придется мне одному быть и генералом, и его войском... Ну да ладно, зато завтра...

Из кустов напротив вышел Сюнька Розенсон, сын отцовского «помпотеха» — помощника по технической части, у которого я собирался стрельнуть серебряной краски для предстоящего триумфа. Сюнька был тощий лопоухий пацан, мой ровесник. Рыжая шевелюра его была всегда всклокоченной, а веснушкам, покрывавшим длинную горбоносую морду, явно не хватало на ней места. Сегодня он был Анкой-пулеметчицей. Девчонок мы в свои игры не допускали, и роль отважной героини-чапаевки котировалась среди нас не намного выше генеральской. Но завтра у меня в штабе он будет комиссаром Клочковым. Остановившись на краю канавы, Сюнька крик¬нул:
— Толька!..-
Это было не по правилам. Он должен был, во-первых, быть не один. Во-вторых — тихо красться, а не переть, как слон Хати через джунгли... Ну и наконец, Сюнька не имел права называть меня по имени. Сегодня я для него генерал Каппель, презренный наймит международного капитала. Ну, да сейчас я ему дам!..
«Ур-ра! — завопили каппелевцы, выскакивая из укрытия.— Ур-ра! Вперед!» Трам-та-та-там, трам-та-та-там! Загремели белогвар¬дейские барабаны, вызывая офицеров на психическую атаку. Я разбежался, чтобы перепрыгнуть через канаву. Сейчас разведчики красных во главе с Анкой-пулеметчицей будут у меня в плену!..
— Толька! — будто не видя меня перед собой, еще раз крикнул конопатый Сюнька.— Иди домой, мать зовет...
И, повернувшись, он снова не по правилам нырнул в кусты и растворился в них, как настоящий разведчик, оставив каппелевцев ни с чем.
— Зачем? — проорал я ему вслед и, взглянув на клонящееся к закату солнце, добавил: — Еще ведь рано...
Но Сюнька вопроса моего, наверное, не слыхал. А я, сколько ни вглядывался, не мог даже следа его заметить среди неподвижных вечерних кустов. Игра кончилась. Ну и ладно, ведь завтра... Да, что там завтра. Раз кончилась, значит, и кончился Каппель, и я... Вскочив на боевого коня и выхватив шашку, я помчал к комсоставским корпусам через бурьян, сшибая по пути сотни белогвардей¬ских голов могучей рукой легендарного комдива. Я ржал и пел «Черного ворона», строчил из пулемета и плыл через реку. Сегодня я мог себе позволить быть одновременно и конем, и саблей, и Чапаем... А завтра!..
У нашего подъезда стояла отцовская машина — голубой «форд» с авиационной эмблемой на передней дверце. За рулем сидел «дядя Добрый», шофер, который иногда катал нас, набивая полную машину. Я помахал ему рукой и взбежал по лестнице. Позвонил. Дверь мне открыл незнакомый курсант. Их было двое в прихожей, и оба — с «винторезами». «Что-то случилось в городе,— подумал я.— Опять курсантов, наверное, с занятий снимают». В те годы в Иркутске часто бывали тревоги: то бежал кто-то из заключенных бандитов, то объявлялись хунхузы. И как правило, на облавы округ брал и курсантов из нашего училища.
В столовой за круглым обеденным столом сидели мама и дядя Белкин из Особого отдела. Он что-то писал, не поднимая головы. Я его хорошо знал. Он был веселый, большой любитель «расписать пульку» и часто у нас бывал. Он, наверное, не расслышал и не отве¬тил мне, и я подошел к нему, чтобы поздороваться еще раз. В этот момент из кабинета отца вышел дядя Сарычев, помощник Белкина, самый заядлый охотник в части. У него было мировецкое ружье — «Зауэр-три-кольца», я сам видел. Говорили, что ему отдал его комиссар наш Вдовин. «Выклянчил»,— презрительно оттопырив губы, це¬дил сын комиссара Игорь на мальчишеских сходках.
— Здрассте...
— Уберите ребенка.— Он отворил дверь пошире и сказал в нее: — Ну, пошли...
Из кабинета вышел отец с каким-то узлом, завернутым в красное верблюжье одеяло, ездившее с ним еще с Туркестанского фронта.
— Па, ты уезжа...
— Толюша, подойди, попрощайся с папой...
Мама говорила отчетливо, сухим звучным голосом, почти таким же, каким обычно вела уроки немецкого языка у курсантов и в нашей школе у старшеклассников. Но мне казалось, что где-то внутри, в горле у нее натянулась и мелко-мелко дрожит какая-то струнка, И мне надо все, что она говорит, быстро выполнять, потому что струн¬ка может не выдержать и порваться... Дядя Белкин... Нет, он был уже для меня не «дядя», а начальник Особого отдела, товарищ Белкин, пока еще «товарищ», а для отца уже «гражданин»... Он быстро собрал свои бумаги в планшетку. Отец наклонился, как-то неловко, одной рукой обнял меня, поцеловал.
— Будь мужчиной, сынок. Береги маму. А еще помни: батька ни в чем не виноват... И — все образуется...
Все образуется.
Вечером нас позвала пить чай соседка из квартиры напротив. Тетя Валя была женой «начсана» Старкова — начальника санитар¬ной части, доктора, который вынимал как-то мне селедочную кость из горла, а маме вырезал аппендицит. Их сын — Лека, из малолетков. Раньше он тоже играл с нами, выполняя роли обезьян Бандар-Лога или белогвардейцев. Но вот уже дня три или больше, как не показы¬вался на улице, и я его с трудом узнал.
Время от времени вдруг кто-то из нашей компании мальчишек, сыновей начсостава, не являлся утром, или днем, или вечером к по¬стоянному месту сбора за высокими деревянными сараями, в стороне от жилых красного кирпича корпусов, поставленных «в затылок» друг другу. Не явившийся раз не появлялся больше вообще. И мы никогда не спрашивали друг у друга, где он и что с ним. Никто не ходил к не¬му домой. Военный городок с пятью жилыми корпусами не такое место, где человек может затеряться и исчезнуть бесследно. Здесь все всё знали о каждом. Нас никто не учил молчать, никто не запрещал навещать товарища. Как и всякие мальчишки, мы говорили и обсуж¬дали тысячи всевозможных проблем и только о не пришедшем товари¬ще не вспоминали. Никогда и никто, будто его и не бывало среди нас... Завтра не приду я...
Мы сидели с Лекой на полу в большой, пустой и почему-то холод¬ной комнате без мебели, с двумя чемоданами на полу. И катали друг к другу тяжелые банки консервов: он — мне, я — ему... Лека сказал, что завтра они уезжают в Ленинград, где живет его бабушка. А я от¬ветил, что и у меня в Ленинграде есть даже две бабушки. У меня щипало в носу и хотелось плакать. Не находилось только причины. Я ловил посланную мне банку, поправлял ее и толчком гнал к Леке. А он делал то же самое, и мы играли. Но вот посланная им банка больно ударила меня по пальцу... Наконец-то! Я схватился за руку и громко, безутешно заревел.
Потом я часто вспоминал об этом. Как на недоуменные и испу¬ганные вопросы Леки: «Ты чо? Ты чо?..» — отвечал:
— Да, думаешь, не больно...
И как потом долго сидел у темного окна, прижавшись лбом к холодному стеклу, и думал: «Кто же будет Чапаевым завтра?..»
Молодежь не любит рассказов стариков о прошлом, особенно о несчастливом, трагичном. Большинству интереснее «интердевочки», рок-ансамбли. Прошлое же — ну разве «в стиле Чонкина»... Все, что было,— не их ошибки, не их забота. Правильно, наверное... Я тоже скучал, когда, случалось, мои бабушки и тетки вдруг начинали вспо¬минать о реквизициях и конфискациях первых послереволюционных лет, об экспроприации типографий у одного деда, имения — у друго¬го, о жутком терроре в городах и бесчинствах комбедов на селе... Все это когда было-то — до рождения Христова, в каменноугольном пери¬оде. Разве с нами, со мной такое может случиться?.. И в силу закона сохранения незамутненности детской психики я, как, впрочем, и мой внук ныне, пропускал их жалкие сетования мимо ушей.

Любим мы, ох, как любим наступать на грабли. И не раз, не два, многажды. Национальная наша черта... Жаль, что внутреннее про¬зрение, если оно приходит, то лишь тогда, когда внешнее зрение начинает уже ослабевать. А молодое поколение даже гордится тем, что «должно само совершить все свои ошибки». Само — это значит, не оглядываясь на опыт отцов. Жаль... Когда в начале сорок первого, я имею в виду тысяча девятьсот сорок первого, года отец вернулся домой, он, как правило, избегал любых вопросов и разговоров, касавшихся его ареста и пребывания в тюрьмах. Позже я узнал, что с тех, кого «выпускали», брали под¬писку о неразглашении. И эта подписка действовала долго, у боль¬шинства — до конца жизни... Но я был мальчишкой и, несмотря на запрет «спрашивать папу про тюрьму»,— спрашивал... Отец сердился, обрывал... В Ленинграде, где мы теперь снова жили, он не нашел почти никого из своих прежних знакомых. Всюду были новые люди, а те, кто остались...

— А почему не приходит дядя Арвид?

Арвид Ласман — брат мамы. Раньше он дружил с Яном Ивано¬вичем Алкснисом, который часто бывал у нас. О, я был «комсостав-ский ребенок» и прекрасно понимал, что такое четыре ромба на петли¬цах дяди Яна против двух ромбов отца."


Теперь, чтобы не отвлекаться на текст я перенес и объединил все , на что обратил вниманиеи и что может представлять интерес.

Кончался август 1937-го…
В клубе части, которой командовал мой отец…
…Голышевы…
В мастерских я видел банку с остро пахну¬щей серебряной краской, которой курсанты-летчики подкрашивали учебные самолеты и двигатели. А я выкрашу ею чапаевскую саблю...
…Сюнька Розенсон, сын отцовского «помпотеха»…
…я помчал к комсоставским корпусам…
… голубой «форд» с авиационной эмблемой на передней дверце.
…«дядя Добрый», шофер…
…Опять курсантов, наверное, с занятий снимают». В те годы в Иркутске часто бывали тревоги: то бежал кто-то из заключенных бандитов, то объявлялись хунхузы. И как правило, на облавы округ брал и курсантов из нашего училища.
…дядя Белкин из Особого отдела…
…Тетя Валя была женой «начсана» Старкова…
… вышел дядя Сарычев, помощник Белкина…
….красное верблюжье одеяло, ездившее с ним еще с Туркестанского фронта.
….к постоянному месту сбора за высокими деревянными сараями, в стороне от жилых красного кирпича корпусов, поставленных «в затылок» друг другу…
…Военный городок с пятью жилыми корпусами…
…Арвид Ласман — брат мамы. Раньше он дружил с Яном Ивановичем Алкснисом, который часто бывал у нас. О, я был «комсостав-ский ребенок» и прекрасно понимал, что такое четыре ромба на петлицах дяди Яна против двух ромбов отца.

Не в моих правилах потрясать основы. Здесь всего лишь фамилии давно ушедших людей и описание места где происходят события.
«Что здесь интересного?»- спросите вы. А интересного здесь то, что если автор этих строк не лукавил, не страдал склерозом и не было в Иркутске в 1937году еще одного авиационного училища, (насчет ГВФ не знаю) то выходит был в списке начальников нашего училища еще один , скорей всего комбриг - Николай Томилин, в прошлом выпускник кадетского корпуса. А вот спросить у Анатолия Николаевича об его отце еще можно, он здравствует и в прошлом году, в ноябре он отметил свое 80-летие.

Примечание: Ансеров Д.О.

Подписка на новости Иватушники.РУ
"



 
     Связанные ссылки
· Больше про Статьи ИВАТУшников
· Новость от sergento


Самая читаемая статья: Статьи ИВАТУшников:
Военное образование в США


     Рейтинг статьи
Средняя оценка: 4.83
Ответов: 6


Пожалуйста, проголосуйте за эту статью:

Отлично
Очень хорошо
Хорошо
Нормально
Плохо


     опции

 Напечатать текущую страницу Напечатать текущую страницу


"Авторизация" | Создать Акаунт | 7 Комментарии
Спасибо за проявленный интерес

Вы не можете отправить комментарий анонимно, пожалуйста зарегистрируйтесь.

Re: Кто будет начальником училища завтра? (Всего: 1)
от Misha на 22/03/2008
(Информация о пользователе | Отправить сообщение)
Люблю историю. Благодарин Вам Дмитрий за ту информацию которою вы предоставили в этом рассказе. Хотелось бы больше знать о славном учебном завидении. Если с его стен вышло 60 тыс. выпусников это целый мир. Это история страны которой уже нет. История училища которая есть на сайте не полностью отображает историю столь славного, пристижного и страринного учебного завидения ВВС.



Re: Кто будет начальником училища завтра? (Всего: 1)
от MarkoS на 17/03/2008
(Информация о пользователе | Отправить сообщение | Журнал)
В своей автобиографии Анатолий Николаевич пишет что "Томилин" - это его литературный псевдоним. Согласно официальной истории арестован был лишь один начальник 4-й ВШАТ комбриг Фесенко Павел Григорьевич в 1938 году, но в 1940 году его реабилитировали. В любом случае факты приведенные в статье заслуживают пристального внимания и дальнейшего исследования.



Re: Кто будет начальником училища завтра? (Всего: 1)
от MarkoS на 17/03/2008
(Информация о пользователе | Отправить сообщение | Журнал)
Перед самой войной и во время войны существовало Иркутское военно-политическое училище. А училище ГВФ было создано лишь в 1947 году.



Re: Кто будет начальником училища завтра? (Всего: 1)
от krokodil на 13/04/2011
(Информация о пользователе | Отправить сообщение)
Говорили, что ему отдал его комиссар наш Вдовин Тоже очень знакомая фамилия



     Случайные фото

Юбилейный ВЫПУСК 199 ...



сканирование0006.jpg



Изображение 006_800x ...



сканирование0031~0.j ...



IMG_2406.jpg


В фотогалерею

     Информация о пользователях
Добро пожаловать, Гость
Логин
Пароль
(Регистр)
Зарегистрировались:
Крайний: Alex08041965
Сегодня: 0
Вчера: 0
Всего: 3520

Посетителей онлайн:
Гостей: 110
Своих: 0
Всего: 110

     Наши новости

ИВАТУШНИКИ
[ ИВАТУШНИКИ ]

·Поздравляю С Новым 2024 годом
· День воздушного флота
·День ВВС РОССИИ
·
·23 февраля
·Доброе дело
·12 августа день ВВС РОССИИ
·АРМИЯ 2022 года
·75-ти летний юбилей Барсукова Александра Григорьевича
·
·С днем Победы




PHP-Nuke Copyright © 2005 by Francisco Burzi. Данное программное обеспечение является бесплатным, распостроняемым на основе - GPL License.
PHP-Nuke распространяется без всяких гарантий, подробнее смотреть лицензию.
Открытие страницы: 0.52 секунды